Бард и Зодерквист в «Netocracy» часто поминают Ницше, очевидным образом располагая Злого Немца в ряду праотцев своей бунтарской идеи. Это правомерно, но вызывает у меня смешанные чувства, с большим содержанием ревности застенчивого ребёнка, которого забыл на галёрке его папа, выступающий со сцены, увлёкшись галдящими у сцены сверхактивными поклонниками. Читать далее →
https://t.me/itiner_ignis/88
Модерновый сдвиг перераспределения власти состоял в том, что люди, которые а) не состояли в феодальной иерархии и б) начали получать доход и собственность не с земельной ренты, как аристократия, а с торговых отношений, потребовали себе нового места в социальной пирамиде, которая была занята как раз феодалами.
Первые инстинктивные движения в этом направлении состояли в игре по феодальным правилам: покупка земли и титулов за деньги, вместо привычного получения лена за преданность королю. Это отчасти привело к девальвации титула как такового, а на позицию во властной пирамиде стало влияло исключительно номинально, ибо позиций всегда меньше.
Однако, даже относительно распространённый характер такой торговли не мог решить социальную проблему: новых собственников оказалось слишком много, и никакая «титулярная революция» по существу ничего не решала. Буржуазные революции привели к увеличению количества лиц, вовлечённых в политический процесс, с выстраиванием структуры уменьшения их количества до размеров, когда возможен локальный консенсус. Парламент — как раз попытка снизить разнообразие участников с «общенародного», где договориться нельзя по логистическим причинам в первую очередь, до относительно малого круга «представителей», которые могут физически находится в одном месте и выстроить какую-то конструктивную коммуникацию в реальном или близком к реальному времени. Читать далее →
Френсис Фукуяма в начале 1990-ых определил наступление «конца истории», заключавшегося в окончательной победе либерального мироустройства. Тезис о том, что этот конец не состоялся, давно стал расхожим. Другим представлением, близким по духу и, благодаря многочисленным визионерам, широко распространённым, является установка на «сингулярность» — взрывной (по историческим меркам) качественный переход глобального общества в иное состояние. При этом, в широком консенсусе относительно неизбежности этого эсхатологического перехода не присутствует однозначность по части характеристик нового мира: возврат в тёмный и железный век мародёров, выживающих после ядерной войны, конкурирует со светлым гиперобществом нового всемирного социализма и серым технофашизмом посткапиталистических элит.
Этот консенсус во многом являет собой извечную вариацию на тему конца мира, начиная с красочных откровений Иоанна Богослова. Само наличие этих текстов говорит о том, что наше предчувствие конца истории живуче, возбуждает воображение, и даже необходимо, как часть понимания мира и существования в мире.
В отличии от многих культур, живущих в цикличном бесконечном времени, нам нужна цель. The end*. Это требование неизменно, как смерть. The end**.
И нам нужна жизнь после смерти, и сверхцель после цели. Обязательно.
Являясь визионером из этой когорты и находясь в консенсусе Великого Перехода со своим вариантом разрешения неопределённости относительно его последствий, я прочитал тысячи и написал сотни строк по этому поводу. Они — нерелигиозны и малоидеологичны; они технологичны, социоэволюционны и психотрансгрессивны.
Конструируя каждую содержательную реплику на эту тему, мне приходится стартовать с этого незыблемого основания, опирая на него всё остальное. При этом, текст по инерции начинается с аргументации, почему тезис о конце времён вообще релевантен. Многие высказывания иных авторов, также следуют такой разгонной схеме: «всё изменится, поэтому…». Они не всегда предельно общи, но и в своей специфике («капитализм больше нежизнеспособен», «это государство не может больше существовать», «нужна фундаментальная теория», «подрывные технологии перевернут общество» «мировая экономика на пороге коллапса», «нужен новый мировой порядок», «сатана тут правит бал» и пр.) аргументированно обобщаются за свои тематические рамки за один-два шага, без особых натяжек.
Такая текстовка уже стала избыточной: просто надоело писать, каждый раз растрачивая время и интеллектуальное усилие не повторение. Пора ввести простую синтаксическую позицию, которая бы, экономя на усилии пишущего и читающего, однозначно устанавливала бы это основание: «мы все знаем, что всё изменится, поэтому…»
С тем, кто не знает, что всё изменится, должен быть какой-то другой разговор, в другом месте, в ином времени и [без]действующих лицах. Это счастливые вневременные люди.
«Мир изменился. Я чувствую это в воде, чувствую в земле, ощущаю в воздухе. Многое из того, что было, ушло, и не осталось тех, кто помнит об этом.» — произносит Галадриэль из толкинского «Властелина Колец». Эта формула не подходит.
Мир не просто изменился, он должен измениться. Более того — мы должны его изменить. Не просто пережить конец старого времени, а начать новое время, после конца и смерти. Кто такие эти «мы» и как «изменить» — не понятно. Выяснить это — часть задачи, которую нельзя изъять из тела и намерения изменения. Кто-то будет двигателем, кто-то пассажиром, но проехаться по весёлым горкам будущего придётся всем.
Я буду использовать эпиграф «в силу известной практической необходимости«, как эвфемичный магический пасс для призвания в мозг и текст духа необходимого стратегического действия и обоснования всего сотрясения устоев.
* англ. end — цель
** англ. end — конец
«>
Под термином «коррупция», который всеми, за исключением осознанных эпистемологов, воспринимается, как исконная часть природы, вроде неба, земли, огня, воды и палок, обычно понимается что-то там, что мы сейчас приведём к базису из трёх позиций:
А1. Противозаконное распределение общественного ресурса;
А2. Незаконное распределение общественного ресурса;
А3. Создание законов, обеспечивающих легальное распределение общественного ресурса несправедливым образом.
«Борьба с коррупцией» означает, соответственно
Б1. Пресечение противозаконной деятельности: наказание за нарушение закона;
Б2. Подавление незаконной деятельности: легализацию неохваченных законом практик, и не обязательно в виде разрешения;
Б3. Обеспечение справедливости законов (нынче это «воля народа«, пардон) через общественные механизмы («институты гражданского общества»).
Устоявшуюся семантическую схема, закреплённую в общественном сознании группой терминов с центром в «коррупции», можно назвать одним из главных препятствий в эволюции качества общественных практик и управления общественным ресурсом. Я специально не завожу здесь на рекурсию, не говорю про «борьбу с коррупцией», как проблему, которую нужно решать, потому как и этот термин — один из трафаретов на глазах у граждан, уже мешающих смотреть на мир. Читать далее →
В Венеции все делалось ради государства; в Генуе — все для капитала.
Ф.Бродель
Тревел-блоггерские репортажи о Швейцарии излучают высшей степени восхищение и ничего другого, без сомнения, излучать не могут. Ведущие живописуют восхитительные красоты горно-озёрных природ и чудеса человеческих усилий по обустройству антропогенного аспекта этого рая. Усилиями трудолюбивых швейцарцев, у которых прямая вечевая демократия, сыры на коровьих лужайках, оружие в каждом доме, и нельзя, под угрозой полицейского вмешательства, после 10 вечера спускать воду в туалете, ибо это нарушает благорастворение ночных воздухов. Впечатляют усилия швейцарцев по созданию авто- и железнодорожной инфраструктуры в горах. Готардский базисный тоннель — это самая длинная в мире нора в скале длиной 57,1 км. Его 50 лет проектировали и 23 года строили. Один этот туннель стоил трудолюбивым швейцарцам около 12 млрд. долларов. С учётом населения в 8.5 млн трудолюбивых человек, это около 1.4 млн на одного, включая младенцев. Базисных туннелей (это которые проходят через Basis — основание горы) там ещё построено как минимум два в рамках программы AlpTransit. А если говорить про эстетически безупречную установку всех остальных камешков в этой стране, в некоторые части которой добраться можно только на сенбернарах и зенненхундах, и прочих недешёвых элементов гельветического дизайна, то стоимость рая в расчёте на душу трудолюбивого населения можно довести увеличить от «туннельной» цифири в раз в тысячу. Откуда столько силищи-то и денжищей-то у простых горцев?
Полит-блоггерские рассуждения о «белорусской Швейцарии» греют бока даже моей цинично-мизантропичную душе, но даже в мечтательно-сентиментальном настроении, мне сложно представить, откуда у белорусов возьмётся сравнимое по стоимости (capex+opex) трудолюбие. Я, конечно, лукавлю, избегая упоминания инвестиций. Швейцария не входит в ЕС, но AlpTransit нужен всей Европе, потому и деньги тут европейские. Однако, Швейцария — это совсем не логистический хаб или туристическая мекка, и миру нужна по большей части в совершенно ином качестве. Читать далее →
Под настроение сравнил переводы Хагакурэ.
Как говорил Дон Хуан, «вся суть стиха находится в первых трёх строчках, остальное — индульгирование». Я бы сказал, что вся суть стиха находится в первой внятной мысли, если она у поэта вообще получилась, пусть и выражена подлиннее, а в остальном истинная правда. Хагакурэ длинен, несколько книг, но суть, о которой говорить необходимо и достаточно, находится в первой паре абзацев.
Известны два перевода: 1) А.Боченкова, В. Горбатько 2004 г. и 2) Р.В.Котенко и А.А.Мищенко 1998 г. Для разминки сравним, как выражена ключевая установка Бусидо в этих переводах. Читать далее →
Карл Поппер, известный философ, был сторонником жёсткого эмпиризма и настаивал на необходимости критической проверки любого [пред]положения, а в качестве борьбы с проблемой неверифицируемости теорий разработал фальсификационизм.
Какая романтическая фигура.
Как и многие либералы прошлого века, мечтавшие об обществе, где свобода в выборе способа мышления, сочетающаяся с разнообразными СМИ, будут поддерживать высокие стандарты в поисках истины и гарантировать наилучший курс развития общества. Даже Липпман, с его теорией общественного мнения и «отец PR» Бернейс — блестящий практик промывания мозгов массам своей «инженерией согласия», искренне верили, что эти манипуляции с общественным сознанием могут быть в общем благоприятны, особенно для демократии.
Почему же сейчас людям en masse плевать на истину, а тем более — на какую-то там фальсифицируемость их [микро]теорий, как средство снижать риски?
Всё дело в качестве обратной связи. Когда нужно прояснить вопрос «выдержит ли этот трос 100 кг у тебя над головой», многие скорее проявят тягу к истине и освоению методов уменьшения неопределённости в теориях. Ибо результат их выбора может больно прищемить им голову.
Масс-медиа же опосредовали *практически все* действительные результаты массового поведения. Канал обратной связи зашумлён и перекрыт иными волновыми фронтами. Главной несущей в нём выступает не сигнал о состояниях некой материальной реальности («идите к чёрту с вашей реальностью», как сказали Бор и постмодернистсвующие французы), а сигнал о медийной статусности. Поэтому, «истина» сейчас — это то, что повышает статус себя или своей проекции в медиа-среде, а не то, что позволяет выстроить более качественную деятельность. Ресурс, за который сейчас идёт борьба уже не там, где понятие «истины» произвели на свет, а там, где его похоронили — в мире бушующей, виртуализированной, масштабированной цифровой эгоманиакальности. Эго-я маниакально экспозируется в Инстаграме, эго-нация неистово кричит и топает на площади.
Туда вовлекают и уволакивают всех, кто так или иначе опускает хоть палец в этот мутный поток. Некоторые романтики осознают опасность и пытаются вернуться в лоно истинных поисков истины, честно толкая волну дырявым веслом — аристотелевым, попперовским или Юдковского. Бесполезно, это море не вычерпает даже Искусственный Интеллектуальный Водочерпий.
Единственным способом удерживаться от мощного притяжения чёрной дыры, это иметь цели за пределами ожесточённой борьбы за статус, за пределами тёплого единства в респектабельно возносимом безумии, за пределами разделяемой на всех и потому среднеарифметически [до какого-то времени] безопасной безответственности. Только имея такие зацепы можно как-то оставаться на плаву после изматывающих штормов. Только так можно восстанавливать курс — не по высоким, шумящим, непререкаемо авторитетным волнам, а по скромной и тусклой звезде, пялится на которую у нормальных людей нет никаких волнующих и бурлящих причин.
Как вы проживёте без вашего Инстаграма, без ваших мнений, без одобряющей компании и без вашей нации (существующей в виде перепостов флага в Инстаграме и петиций на change.xyz), наконец? Стоит ли какая-то там вшивая истина потерь такого аккаунта?
Конечно, нет.
Конечно, нет. Как бы вы удержались на ногах, держа друг друга за руки, откройся она вам в своём безжалостном великолепии?
Но для тех, кто может, это хорошая новость.И плохая для нас.
1. Когда мужчина слышит крик женщины или детёныша, у него включается физиологическая программа агрессии: вброс адреналина, расширение зрачков, учащённое дыхание, мобилизация мышц — всё что нужно, чтобы замочить медведя, который заполз к семейству в пещеру.
2. Женщины, с тех пор, когда перебрались из пещер в квартиры, сильно поумнели, и орут уже не только когда в квартиру заползает медведь, а когда, например, в квартиру не вползает норковая шуба, а очень хочется.
3. У мужчины, когда он слышит сей вопль, всё ещё запускается тысячелетиями закреплённая программа, но, т.к. медведя на горизонте нет, программа вынуждена сначала обобщить целеуказание до «хоть что-нибудь агрессивное поблизости, или хотя бы неприятное», а потом найти что-то конкретное и подходящее в пределах радиуса атаки. В результате попадает женщине, детям, соседям или самому мужчине. Читать далее →
1. Разум хищника сложнее разума травоядного, потому что охотиться на травоядных сложнее, чем охотиться на траву.
2. Война есть жизнь разума. Разум — результат войны, источник войны и инструмент войны.
3. Вся история человека разумного, прошлая, настоящая и будущая — это история войны.
4. Можно отказаться от участия в войне, нельзя избежать участия в войне.
5. Тот, кто отказался от войны, участвует в ней, как травоядное. Его разум полезен и питателен.
6. Эффективная оборона рогами и копытами — отличная стратегия для увеличения собственной питательности и полезности.
7. Разум — это самое совершенное оружие.
8. Чтобы создавать и оттачивать это оружие, нужно любить войну, нужно знать войну, нужно жить в войне, нужно быть войной.
9. Есть место превосхождения войны, но путь к нему закрывают слабость, страх, жалость к себе и людям, глупость и усталость. Семь раз умереть и семь раз победить на войне — этого ещё может быть недостаточно.
10. Можно отбросить войну и разум, и стать травой.
11. Война может быть не отброшена, а превзойдена. Место превосхождения войны — это место превосхождения разума.
Смесь острословия со скудоумием создаёт массам огромный ресурс самозанятости.
Этот пузырящийся ярмарочный кисель на первый взгляд легко перепутать с другим соединением — тем, где сопрягаются их изомеры: остроумие и скудословие (то бишь, лаконичность). Но разница между кисельной болтанкой и риторическим биметалликом велика. Последний был изобретен в те далёкие времена, когда роскошь изощрённой словесной эквилибристики была доступна немногим, и повод для чеканки языка отбирался с тщательностью: возьмёшь недостаточно качественный повод — и твой язык загрязнится более, чем отточится твой ум. К тому же, в соответствующих кругах ум есть инструмент войны и дела, а не развлечений и извращений, и потому обращение с ним предполагает некоторый пиетет.
Язык толпы разбавлен сквернословием, как её ум — помрачением. Остро- и сквернословить в стремлении заработать очков/лайков возможно по любому поводу, имеющему хождение на рынке. Каждый мастер сетевой словесности стремится снять пенку с мем-волны, как минимум ретрансляцией вирусного контента. Эта неизбирательность в языковых связях ума, как и неразборчивость в связях половых, ведёт к распространению заболеваний, но уже не венерических (бедная красавица Венера), а афинических (бедная умница Афина).
Господа, сокрушающиеся по поводу того, что они попали в сюжет очередной плебейской комедии и вступающие в дискуссии с площадными плясунами, вы же не собираетесь лечить мировой сифилис высокой эротикой, или бегать за каждым разлагающимся потаскуном с пенициллином в шприце, не так ли? У эпидемических волн, которые проходят по пустым реверберирующим головам, могут быть косвенные нежелательные эффекты, выходящие за границы их тёплого болота, которые невозможно или даже рискованно было бы игнорировать. Но имея стратегию планомерной изоляции (не игнорирования) этих эффектов, исполняемую совместно с группой культурно-близких и деятельно-сопряжённых людей, такие последствия могут быть сведены к минимуму. Это просто вопрос здоровья, культурного, интеллектуального и физического, в конце концов.
«Люди не равны — так гласит справедливость». Заратустра, так гласит уже и эпидемическая гигиена.
(глядя на очередной поток острот по поводу, например, Вейшнории)