https://t.me/itiner_ignis/88

Модерновый сдвиг перераспределения власти состоял в том, что люди, которые а) не состояли в феодальной иерархии и б) начали получать доход и собственность не с земельной ренты, как аристократия, а с торговых отношений, потребовали себе нового места в социальной пирамиде, которая была занята как раз феодалами.

Первые инстинктивные движения в этом направлении состояли в игре по феодальным правилам: покупка земли и титулов за деньги, вместо привычного получения лена за преданность королю. Это отчасти привело к девальвации титула как такового, а на позицию во властной пирамиде стало влияло исключительно номинально, ибо позиций всегда меньше.

Однако, даже относительно распространённый характер такой торговли не мог решить социальную проблему: новых собственников оказалось слишком много, и никакая «титулярная революция» по существу ничего не решала. Буржуазные революции привели к увеличению количества лиц, вовлечённых в политический процесс, с выстраиванием структуры уменьшения их количества до размеров, когда возможен локальный консенсус. Парламент — как раз попытка снизить разнообразие участников с «общенародного», где договориться нельзя по логистическим причинам в первую очередь, до относительно малого круга «представителей», которые могут физически находится в одном месте и выстроить какую-то конструктивную коммуникацию в реальном или близком к реальному времени.

Произошло перераспределение власти из-за перебалансировки возросшего в силу промышленной революции общественного богатства.

Дальнейшая эволюция привела к новой реконцентрации власти уже в руках монополий, однако в этом изложении мы этот момент опустим.

Ещё один важная характеристика времени становления представительской демократии, со всеми её принципами и архитектурами — это относительная простота общества. Скорости коммуникаций, сложность социальных отношений, технологий и иерархий была на порядки ниже того, что мы имеем сейчас. Образованный человек, выдвигающийся в «представители», мог за некоторое время получить достаточно адекватное представление о значительной части тем, требующих внимания при принятии государственных решений. Относительно скорости человеческой жизни и восприятия мир менялся не очень быстро. Но с нарастающей скоростью.

Сейчас ситуация уже изменилась кардинально. Степень неопределённости выросла на порядки. Народный избранник «от сохи» обречён на тотальную неспособность ориентироваться в пространстве политики и связных областей, не говоря уже о занятии позиции во властных структурах. Устойчивость социальных институтов гарантируется специализацией и системностью: разные лоскутные компетенции худо-бедно собираются в единое функциональное целое. Никто толком не понимает, как оно работает, и это составляет как спекулятивную социологическую проблему, так и сложность для социоинженерных вторжений, нацеленных на осознанную эволюцию социальной системы.

Мне видится, что одно из актуальных противоречий как белорусской, так и, во многом, глобальной ситуации, состоит в следующем.

Перераспределение собственности ведёт к требованию перераспределить власть. Автократический режим Беларуси архитектурно выстроен на конфигурации 30-тилетней давности, которая отчётливо отстала от ресурсной картины в обществе. Оформляются новые группы имущих социальных агентов, требующих адекватного характера государственной политики. Это весомое требование, которое нельзя игнорировать.

При этом зависимость власти от наличия собственности сильно снизилась. Управляемая и неуправляемая волатильности рынков приводит к тому, что взлёты и падения могут случиться несколько раз за жизнь человека. Решающей асимметрией стала не имущественная, а знаниевая асимметрия, а также включённость в сети принятия решений.

Вырождение модерновой представительской демократии и плебисцитов стало неизбежным уже во времена финансово-промышленных монополий. Она окончательно оформилась во время информационно-технологических монополий.

В домодерновых демократиях верхушку власти составляли старейшины (сенат — от senex, «старик»), представители аристократии и крупные владельцы собственности. В модерновых обществах массы народа попытались ввести в круг принятия решений своих представителей, пропорционально своей электоральной массе. Капитализм монополий в значительной мере перехватил управление, и в сенате опять заседают если не сами члены, то представители влиятельных властных группировок, даже если последние номинально избраны населением.

В позднефеодальные времена богатые землевладельцы ещё владели основной массой общественного богатства и аппаратом силового принуждения. Сейчас монополии также владеют основной массой общественного богатства, включая средства его производства, и производства средств представления стоимости (эмиссией). ИТ-монополии осуществляют силовой контроль над инфопространством.

Изменить текущее положение может накопление в массах не столько волатильных богатств, сколько способностью оперировать знанием и бороться с неопределённостью. Теневое положение по отношение к публичному политическому полю обеспечивало и обеспечивает капиталистическим монополиям приоритет в вопросах принятия решений. Вскрытие неких информационных банков (leaks) само по себе не решает никаких проблем. Главной компетенцией становится не пассивное обладание сведениями, и уж конечно, не обладание капиталами, а позиция и маневрирование некоторой группы в среде исполнимого знания, когда относительно небольшой финансовый, политический, военный и пр. ресурс используется для создания максимального эффекта в конкурентной борьбе.

Такая структура дисциплинарного режима в обществе близка идее «Нетократии», изложенной Бардом и Зодерквистом.

Нетократические субэлиты, при достижении их количества и веса достаточного уровня, будут вынуждены переходить от войны всех против всех и от войны нетократических велоцирапторов против посткапиталистических мастодонтов, к некоторому властному консенсусу. Рано или поздно современные феодалы будут вынуждены потесниться, и прийти к некоему аналогу английского парламента, положившего конец длинному для Англии периоду катастроф Славной революции. Государство — это как раз структура, реализующая общественный консенсус по управлению конфликтом относительно власти и собственности. Содержание параллельных структур с аналогичным функциональным содержанием, скорее всего, слишком затратно для общества, поэтому может быть создано не «теневое государство», а имеющаяся структура государства будет переучреждена новыми носителями ключевого ресурса.

Уровень капитализации игрока будет играть не больше роли, чем [купленный] аристократический титул в раннебуржуазном обществе. Денег слишком много, чтобы они оставались ключевой ценностью.

«Меритократия» — мечта о том, что в текущей структуре государства условие получения кванта власти может быть замещено с достаточного количества собственности на достаточное качество [профессиональных] компетенций, не кажется сколь-нибудь реализуемой. В том числе и потому, что время функциональных представителей-одиночек закончилось ещё раньше, чем закончилось время демоса, как носителя власти.