Опубликовано в альманахе «Сiвер» №1/2013

1        Новая большая цельность

За последние тысячи лет жизненное пространство, которым человек может сознательно управлять, выросло от родового и племенного до трансконтинентального и глобального. При том, что демографический и технологический рост движется вверх по экспоненте, качество и человека, и общества не поспевает соответствовать этому количеству. Человек оказался плохо готовым к грамотному управлению тем масштабом, который на который может сейчас влиять. Мы получили в управление новую большую цельность — огромные территории, большое количество людского и материального ресурса, быстро растущее количество внутренних связей. Но в то же время национальные лидеры мыслят категориями сельских общин, глобальная политика вершится торгашами, а толпа настаивает на приоритете решений профанического большинства.

Этот факт – не повод для сожалений, так же как происходящий эволюционный форсаж – не есть человеческая прихоть. Непростая ситуация разрыва между стоящими задачами и наличными способностями – это результат большого усилия прошлого и великий вызов для будущего. В том состоит наша ответственность, чтобы подтянуть качество человеческого мышления, качество общественной организации, качество глобального взаимодействия до уровня, адекватного пространству нашего нынешнего существования. Когда одно нажатие кнопки может означать планетарный ядерный пожар, эта ответственность становится смертельно важной. Отрицание её означает уничтожение человечества, или по меньшей мере падение его до первобытного состояния, с вычёркиванием миллиардов человеко-лет цивилизационного опыта.

Человек – часть природы, и вся человеческая деятельность – неотъемлемая часть эволюции биогеоценоза планеты Земля. Биосфера всегда была и остаётся цельной. Человеческий мир же был долгое время разорван на лоскуты, которые развивались обособленно в различных частях континентов. Сейчас эта ситуация изменилась. На планете больше нет сколь-нибудь заметных обществ, свободных от прямого влияния глобализации или от её громкого эха. Для того, чтобы понять этот новый мир, нам нужно измениться. Возможно, измениться ещё больше, чем изменился проточеловек саванны с постройкой города. Новая большая цельность неумолимо срастается, но при этом многие старые формы человеческого сознания, многие устойчивые социумы прошлого распадаются, ибо не могут существовать в будущем, и не переживут переход.

Мы должны построить другой, будущий мир из тех элементов, на которые распадается мир настоящий. Этот мир неизбежно глобален, неустранимо разнообразен, агрессивен и конфликтен. Но это тот мир, в котором мы должны жить и строить. И мы не можем строить без цели, идеи и плана – это будет отрицанием себя, как целеустремлённых и разумных существ.

2        Разворот взгляда

Чтобы выжить и победить в этом мире, мы не может более жить прошлым – и его обидами, и его победами. Созерцая раздробленное прошлое, нельзя увидеть целостность будущего; рассматривая его, мы можем видеть историю – следы кого-то, кто идёт. Но такое созерцание никогда не покажет нам того, кто эти следы оставляет, ибо в созерцании мы всегда опаздываем.

Мы привыкли думать о будущем, так же, как о прошлом; привыкли видеть будущее в рекомбинациях уже увиданных образов; будущее для нас – это вариант прошлого, вынесенный вперёд. Оценки, анализ, прогнозы – так конструируют прошлое, которое может ещё случиться. Этот метод работает, когда время относительно однородно, ритмично, закономерно. Но мы прибыли к рубежу, когда старые законы отменены. Ритм изменяется. Время не будет таким, как ранее.

За приоритет в толковании истории идёт ожесточённая война. Победа в ней имеет для кого-то смысл только потому, что слишком многие определяют будущее через прошлое. Но в этой войне настоящим победителем сейчас выйдет не тот, кто переспорит или перекричит оппонента, а тот, кто сможет творить будущее не смотря ни на что, из любого прошлого.

Континентальный, а тем более — глобальный мир слишком велик, чтобы иметь одно-единственное мировоззрение и соответствующую ему интерпретацию истории. Попытки привести миропонимание к единому стандарту – это насилие, которое всегда сопровождается войной. Мы не можем больше драться за историю. Это безумие. Мы должны использовать всякое и всё прошлое для построения будущего. Любые версии прошлого должны быть не унифицированы и приведены к единому стандарту, как предполагали монархические, коммунистические и либеральные деспотии прошлого и настоящего, но должны быть очищены, ректифицированы в своём состоянии, чтобы своим присутствием они давали силу и тем людям которые их придерживаются, и всей новой целостности человеческого общества.

Мы не можем так же ограничиться жизнью в настоящем, хотя именно состояние человека-однодневки наиболее выгодно обществу тоталитарной раздробленности, которое отгораживается от своей агонии морфинами мелкого и сиюминутного потребительского счастья. В нахождении будущего ничто не поможет смотрящим в историю, кроме разворота взляда и разворота человеческой воли.

3        Необходимое будущее

Вызов нынешнего времени состоит также и в том, что мы не можем более жить прогнозами или надеждами на будущее. Это потеря инициативы, чревая потерей судьбы. Требование момента – сделать основной категорией языка и действия должное время, которое определяет не возможное, а необходимое будущее.

Категории вероятности имеют мало смысла для тех, кто безусловно намерен воплотить свою волю, расчертить будущее намерением и придать ему форму поступками. Даже самые проницательные созерцатели не выходят из инертной массы, которая всегда стремится к покою. Созидающий же приводит её в движение, потому наблюдает не сущее, а должное. Микеланджело не был бы великим скульптором, если бы, глядя на камень, он видел только мёртвый камень, «объективную реальность» настоящего; но он мог видеть в камне должную реальность будущего, красоту, которая становилась очевидной для остальных благодаря его воле и таланту. Действующий знает цели и видит намерение, и окружающее для него есть строительный материал, холодный или горячий, поддатливый или враждебный, но в любом случае подлежащий обработке.

Прошедшее время, настоящее время, будущее время должно быть дополнено должным временем. Мы должны намерить будущее, приказать его и исполнить его. Все колоссальные запасы словесной руды, которые произвели умные и неумные, образованные и неучи, дипломированные и маргиналы  – всё это должно быть переплавлено в несколько правильных решений, и отвердеть в нескольких настоящих и судьбоносных поступках.

Действительный разворот в будущее – ключевой момент. Он переопределяет многое. Из слепца, который пытается разглядеть будущее в тенях минувшего и оставшихся от предков артефактах, человек превращается в место настоящей реализации древней и непреходящей воли, устремлённой вперёд.

В человеке есть всё, чтобы совершить правильный поступок. В этом ему помогают предки просто потому, что он суть их продолжение; в его генах утвердился опыт тысяч поколений – резерв, ждущий вскрытия безусловной необходимостью. Его ведут боги просто потому, что человек суть место их низхождения в земной мир, так же, как бог есть направление возхождения человека в мир высший.

4        Север

Необходимое будущее принадлежит тем, кто укоренился в нём своим намерением. Две тысячи лет назад Рим был так же велик и страшен, как либеральные деспотии и трансконтинентальные олигополии современности, но у его блистательных жителей было только большое прошлое, освещённое великой волей предков, и короткое настоящее их угасающих мелких стремлений.

Для того, чтобы выстроить далёкое будущее, требуется высокая цель. Её высота должна быть способна определить и узаконить ту форму жизнеустройства, которая встанет и будет стоять на нашей части планеты в течении следующих веков. Потому, нам нужен «Север», как лаконичное, но объемлющее понятие для того места, которое мы строим – своим стремлением и своим действием.

Имя «Север» — это имя Гипербореи, священной страны, где, как считали греки, жили люди, рождённые из крови титанов. Это имя страны, где человек, созидая сверх себя, становится выше, становится сверхчеловеком. Именно поэтому, Север, как место, топос, в первую очередь существует в топологии духа и целеустремлённости, и только потом, как производное, в топологии этнического или географического пространства, в котором живут люди, несущие в себе этот дух.

Север был и будет всегда. Как намерение, он существовал в наших предках и будет существовать в потомках. В трудах и войнах пращуры создавали кирпичи и строительные блоки, из которых Север должен быть построен. Сейчас эти элементы должны быть гармонично соединены в целое, в планетарное здание – дом для Человека Севера.

Север есть необходимое будущее глобального масштаба. Нынешние технологии сделали мир чрезвычайно тесным и обособленность любого общества на своей территории более невыполнима; все влияют на всех. Потому, меньший масштаб остался в прошлом, будущее меньшего масштаба для человечества возможно только как результат катастрофы. Нам нужен безусловно глобальный и безусловно здоровый порядок; κοσμος необходимого будущего, для которого χαος настоящего есть бездна, из которой он рождается.

Север вчера – это множество разнорозненных событий, произошедших на особой магистрали бытия; множествео идей, сходящихся к одному полюсу; и множество обществ, стремившихся вырасти над собой и, сплачиваясь в противостоянии, достичь единства.

Север сейчас – это способ намеревать это единое будущее и способ целостно мыслить о нём. Это образ нового мира и безусловное право создавать его на руинах и из осколков старого. Это живая красота будущего, которую мы видим в мёртвом камне настоящего.

Север завтра – это порядок жизни разнообразных этносов, разноуровневых обществ и разноскоростных экономик в общем организованном и ориентированном пространстве. Необходимое, должное и неминуемое будущее для миллиардов людей, кто жил до нас и будет жить после нас; тех, кто своим действием, своей жизнью утверждал и ещё утвердит его безусловное присутствие.

Каждое поколение в ответе за свою часть работы. Те, кто «живёт только одну жизнь», до которой – тьма, и после которой – хоть потоп, действительно живут только одну жизнь. Это – человеческий мусор, они не в ответе ни за что. Мы же живём сотни жизней, и потому отвечаем за каждый свой прожитый день, как за звено в цепи, от которой требуется прочность.

5        Восток и Запад

Север превозходит противостояние Запада и Востока, но не устраняя, а объемля его. Так же, как паровая машина объемлет извечное противостояние воды и огня, превращает их взаимоуничтожение в полезную работу.

Север сводит воедино должное, но остаётся разнообразным в сущем. Величие и размах Северного Единства охватывает разнообразные территории, для жизни на которых нужны разнообразные люди. Противостояние Востока и Запада неустранимо, как неустранимы местные противоречия, возникающие на границах соприкосновения разных людей Севера. В этих малых противостояниях растёт главная ценность Севера – человеческий опыт и человеческий дух. Может ли дух вырасти без этого противостояния, в блаженном спокойствии? Разве что, только дух нежного цветка. Но нежные цветы не могут покорить ни пустыню, ни Арктику, ни Марс.

Любая попытка объять ойкумену неким единством – это стремление выстроить Север. Многие народы и общества пытались это сделать, но ни одна предыдущая попытка не могла завершиться успешно. Север не может быть построен исключительно силой оружия, как Первый Рим, или быть проектом одной преуспевшей нации, как Третий Рейх. Проект «золотого миллиарда», продвигаемый обезумевшими глобальными торговцами, так же не станет Севером, хотя именно эти торговцы и предприниматели создали ту планетарную связность, без которой северное единство невозможно.

Север нуждается в высшей потенции человеческого духа, с высоты которой человеческая личность малозаметна. Эту высоту нельзя заменить никакими аристократическими манерами, интеллектуальным изяществом или архитектурным совершенством, привязанными к индивидуальной, а равно и коллективной личности. Без стержня высшей и чистой, сверхчеловеческой целеустремлённости пространство такого масштаба не может устоять. Меркантилистские цивилизации и на Западе, и на Востоке, пытающиеся сейчас переторговать и перезахватить Землю, не имеют и не могут иметь такого стержня. Именно высшая, превозходящая цель и устремлённый человеческий дух являют собой удерживающую силу, катехон христиан, защищающую мир от прихода Антихриста – от внешнего Хаоса. Но так же, он являет и растущую, агрессивную силу, силу Космоса и порядка, со своей стороны наступающую на Хаос.

Именно высшая целеустремлённость, как неустранимая, хотя обычно, малозаметная часть сознания людей, в сумме даёт существование Полюсу.

6       Полюс

Полюс – это место, существующее только в должном времени. Как α Малой Медведицы, недвижимая опора во вращающемся мире, Полюс определяет цель — всегда видимую и имеющую смысл; исполнимую – что значит, что в любом месте можно сделать шаг, ведущий к ней; но недостижимую, потому как всегда превозходит любую возможность, и любую ошибку.

Полюс – это метафора сверх-цели; точка, где должны сойтись пути всего человечества, даже если они никогда не сойдутся. Это недостижимая точка в Небе, куда нужно направлять стрелу человеческого духа, чтобы она достигла далёкой цели на Земле.

Полюс – это направление эволюции любого человека и любого общества, если эта эволюция произходит; он определяет направление движения к совершенному, к превозходящему и высшему. Если человек Севера может мыслить нечто, что считаем для себя должным и высшим состоянием – то в этой мысли проявляется наш врождённый компас, указующий на Полюс.

Каждый из людей Севера, ориентируясь по своему духовному компасу, в зависимости от дальности своего видения, находит проекцию Полюса где-то на своём ценностном горизонте. То самое ценное для человека, что определяет высший порядок его поступков, возможно по отдельности суетливых и сиюминутных – это направление на Полюс.

Высшие ценности маленького человека могут заключаться в тривиальных вещах – личной безопасности, удовольствиях, детях, богатстве. Но культуры и цивилизации вырастают далеко за такие личные пределы. Те высшие ценности, те предельные цели, которые мы можем видеть в отношении всего человечества – это общий указатель на Полюс.

7       Неравенство

Глядя на планету из космоса можно видеть, что она красива. И она красива именно потому, что разнообразна; благодаря тому, что есть сухие пустыни, есть богатые леса, и есть широкие степи. С высоты роста человека, умирающего от жажды среди песков, можно сказать «пустыня плоха», но наблюдая за тысячелетними циклами мы видим, что пустыня – это неизбежность, необходимость и место особой эволюции.  И потому, глядя на народы планеты с высоты Полюса, мы не можем сказать «этот народ плох», потому как мы все находимся на местах, определённых природой, и дополняем друг друга даже тогда, когда убиваем друг друга. Но в то же время, так же как глядя на географическую карту, мы видим, что есть северные и южные территории, на эволюционной карте так же есть народы, стоящие на разном удалении от Полюса.

Никто не может находится на Полюсе, но всегда можно определить, кто стоит ближе или дальше от него. Пространство вокруг Полюса, ближайшее к нему, мы и называем Севером. Север – местодействования людей, которые более всего преуспели в движении к Полюсу. В настоящем – это народы, которые определяют правила глобального порядка, и стоящие на переднем крае борьбы за Космос.

Полюс, о котором мы говорим, определяет порядок. В отличии от хаоса постмодернистского мира, с его мёртвым субъектом и ризомой, где всё равно остальному, в этом пространстве есть мера, которая побеждает хаос и своим присутствием создаёт порядок – Космос. Эта мера состоит в различении силы человека или общества, в различении эволюционной ступени, на которой они стоят или могут стоять.

И согласно этому порядку видно, что есть народы, которые растут быстрее, разсуждают мудрее и потому строят выше. Есть народы, которые за тысячи лет тяжёлой работы вышли в космос, а есть те, которые те же тысячи лет всё так же живут собирательством плодов. Присутствие Полюса, необходимость, которую он сообщает, и наша способность различать, говорят нам, что эти народы не равны, как неравны пустыни Африки и заливные луга Днепра.

Неравенство людей и неравенство народов – это неравенство силы. Сила даёт возможность, но так же налагает ответственность. Народ Севера, обладающий наивысшей силой, и потому стоящий на вершине планеты, несёт и высшую ответственность за неё. Часть этой ответственности – забота о сохранении планеты, общего дома для всех; другая часть – движение к Полюсу.

Использовать это неравенство силы для того, чтобы уничтожать других – это удел незрелых. Человек Севера созрел для того, чтобы использовать своё превозходство для того, чтобы помогать остальным расти. Но эта помощь должна быть помощью ответственного ответственному, а не спонсирование  дегенерации, как её понимают в нынешней умирающей Европе.

Покорение Космоса – сверх-усилие и титаническое действие для человечества. Это усилие не может быть совершено каким-то одним этносом. Нам нужно организованное сплочение, и высокая отдача от каждого. Потому, народ Севера, зная о своей судьбе, несёт ответственность за эволюцию каждого человека планеты, даже тех, кто не видит дальше благополучия своего тела, благополучия своего предприятия, благосостояния своей нации. Высокомерие уже безсмысленно, мы переросли его; для каждого человека важна трезвая и реалистичная оценка своего места относительно Полюса, обязательно дополненная направлением, по которому можно идти к Цели.

Только направление на Полюс уравнивнивает всех – для каждого, и сильного и слабого, жизнь ставит свою тяжёлую работу. Но меры этой работы неравны, меры ответственности соответствуют силе; потому и мера права в обществе должна соответствовать порядку человека, его силе и его месту по отношению к Полюсу.

Север не унифицирует сущее, Север сводит воедино должное. Чтобы расти, мы обязаны различать. Мы не можем продолжать говорить о «всеобщем равенстве», отрицая сильных в пользу слабых, и при этом становиться сильнее. При таком поведении мы слабеем, и это неизбежно ведёт к большим трудностям. Как видно, в этом лицемерии, которое сковывает нам руки перед лицом врагов, мы не можем даже выжить.

8       Космос

Человек вырос из состояния животного, запертого в своих природных границах и освоил все уголки планеты. Судьба человека растущего и эволюционирующего – это создание Космоса должного из Хаоса сущего, цикличное расширение среды своего обитания, границ своего сознания, способностей своей техники и психики. Способность видеть цели, местоприсутствие Полюса в человеческом сознании – это то, как Космос в человеке прорастает через Хаос. А сам человек – это способ для Космоса расширять свои пределы.

Несмотря на то, что кому-то сейчас может не хватать хлеба, тысячелетняя высшая ценность и задача для человеческой популяции остаётся неизменной: сделать то, что не может сделать ни один другой биологический вид на планете – вынести жизнь за пределы Земли. Потому, сквозь пыль, грязь и кровь борьбы за ресурсы мы должны видеть эту сверх-цель. Тысячи лет назад из «кузницы народов», officina gentium, поочерёдно вышли несколько волн индоевропейцев, от хеттов до германцев и балтославян, двигавшихся к Полюсу по своим направлениям, и в результате покоривших планету.

Все войны и конфликты в мире перераспределяли ресурс, но он есть лишь топливо эволюции. Как главный результат всей этой зачастую жестокой работы – совершенствование человека и социума перед лицом смертельных вызовов. Эволюция непреклонна, потому часто проявляет предельную мотивацию: превзойди себя или умри. Эволюция не нуждается в чьём-то согласии: те, кто развиваются плохо, становятся ресурсом для тех, кто движется с Полюсу быстрее.

Сейчас Полюс отодвинулся в очередной раз. Отодвинулся за пределы общества – и местного, и глобального, за пределы не только индивидуальности, с её точечными нуждами, но и за пределы социальности, где живёт среднестатистическая необходимость. Ни одна из малых ценностей, которые пестует у себя какой-либо народ или сообщество, не может заменить общий Полюс, ни добровольно, ни насильственно. Только высшие состояния человеческого духа, стоящие на границе сверхчеловеческого, могут служить здесь ориентирами.

Полюс отодвинулся в том числе и за пределы Земли. Человечество должно стать кузницей космических народов, в необходимом будущем способных заселить соседние планеты и пространства. Только экспансия, заложенная в генах любой органической формы; приказ на неутомимое движение к сверх-целям,  придаёт смысл существованию любого живого существа.

Это – наша природная необходимость и родовой приказ. Пусть те, кто никогда не поднимал головы к небу и поглощён пересчётом того, что попадает в руки, ухмыляются при слове «Космос». Вся их слепая суета – всё ещё движение к этой цели. Но мы должны проснуться от этой суеты, осознать предельную Цель и высшую Ценность, которую эта цель устанавливает, и потому, мы говорим о Полюсе и Севере.

Полюс, как Высшая Цель, объемлет все меньшие цели даже тогда, когда они противоречат друг другу в своих малых окрестностях. Сгорающее топливо противостоит металлическим стенкам цилиндра и поршню, и именно благодаря этому всё в целом вращает коленчатый вал. Никакие противоречия между людьми или народами Севера не противоречат Высшей Цели. Различие в малом произходят из того, что людюям требуется решать различные малые задачи в разнообразных условиях. Единство Севера произходит из того факта, что всё разнообразие людей и народов на глобальном масштабе устремлены к единой цели.

Опубликовано в журнале «Россия в глобальной политике», №4/2013 под заголовкам
«В поисках идеи Севера»

Прошло уже более 20 лет с тех пор, как Республика Беларусь стала самостоятельной единицей на политической карте мира. Крушение СССР привело союзные республики к обретению независимости, а страны СЭВ и Варшавского договора – к избавлению от советского протектората. В отличие от многих из упомянутых государств, Беларусь сумела выстроить свою особую экономическую и политическую модель и сохранить по-настоящему самостоятельную политическую позицию, находясь между жерновами геополитических гигантов на Западе и Востоке. Белорусская субъектность – состоявшийся исторический факт, с которым приходится считаться в европейской политике, и именно поэтому особое положение страны пытаются использовать в своих целях как соседи, так и заокеанские стратеги.

По отношению к факту самостоятельности обозначился широкий спектр иногда противоречивых мнений: не просто «за» или «против», но – в какой форме должна выступать государственная субъектность и как намечать интеграционные векторы. Новый импульс разногласиям придают инициативы по созданию Евразийского союза, которые обретают зримое практическое воплощение. Беларусь, несомненно, занимает одно из ключевых мест в архитектуре Евразийского союза. Определение статуса Республики Беларусь – это в том числе вопрос об исторической роли Российской империи и СССР и о миссии Российской Федерации как их наследницы.

На каких основаниях интеграционные проекты Северной Евразии обретут устойчивость и силу, необходимые для преодоления цивилизационного кризиса, перехода к новому технологическому укладу и социальной реальности? Белорусский вопрос может стать непростым испытанием для архитекторов евразийской интеграции в деле установления конструктивного равновесия между независимостью и интегрированностью субъектов внутри Союза. Опыт европейского объединения, его успехов и трудных уроков может быть перенесен на наши реалии лишь очень условно. Основным подспорьем в завоевании общего будущего является только собственный широкий взгляд, устремленность вперед и отказ от стереотипов прошлого.

Субъектность и интегрированность

«Независимость» – слово-фетиш, которое будоражит умы и сотрясает государства на всей планете уже не одно столетие. Однако говорить о «независимости» государства как об отсутствии влияния на его внутренние процессы извне, «невмешательстве во внутренние дела», в эпоху глобализации не приходится, даже если принять во внимание экстремальный случай КНДР, у которой степень изолированности значительно выше (но не абсолютна), чем, например, у Южной Кореи.

Можно описать «независимость» как «самостоятельность в администрировании территории, населения, внутренней экономики». Однако в эпоху тесных взаимосвязей и глубокого взаимопроникновения этносов, экономик, транспортных и энергообеспечивающих систем, унификации законодательных и культурных норм ни одно национальное правительство не уверено в том, что полностью контролирует процесс. Соседние государства нередко используют имеющиеся связи, чтобы направлять ситуацию в выгодное для себя русло. Если не заниматься пропагандой, следует избавиться от лозунгов о «независимости» и говорить о мере управляемости в отношении внутренних и внешних процессов, о степени их интеграции с окружающим контекстом и о наличии геополитической субъектности.

Геополитическая субъектность часто определяется как присутствие на геополитической арене признанного международным сообществом государства, способного принимать решения и осуществлять их. Факт принятия им того или иного решения заметно меняет систему политических отношений, а реализация намерений существенно влияет на геополитическую диспозицию. Субъектность следует отличать от интегрированности инфраструктуры государства в континентальную и планетарную среду. Подобная «интегрированность» отражает соотношение степеней внешней и внутренней связности. Таким образом, «высокоинтегрированной» можно назвать экономику государства, у которого объем внешней торговли сопоставим или превышает объемы внутреннего товарооборота.

Высокая степень интеграции – вызов для принятия и осуществления политических решений, но она не устраняет политическую субъектность. Более того, наличие большего количества связей даже у относительно небольших субъектов политического действия расширяет их возможности. Например, белорусское руководство долгое время использует противоречия между государствами Запада, Китаем и Россией, пытаясь обратить столкновение их интересов в свою пользу. Поэтому отождествлять участие в интеграционных начинаниях с потерей субъектности, что часто истолковывается как повод для беспокойства в белорусском обществе, неверно. Главная опасность подстерегает тех, кто собирается включиться в какую-то деятельность, не выстроив структуру долгосрочных целей и не имея стратегического видения плацдарма.

Беларусь на постсоветском пространстве

После 1991 г. на месте бывшего социалистического блока образовалась конфигурация, которую можно назвать «дезинтегрированной политической системой». В один момент государства, находившиеся в высокой степени взаимной зависимости, перестали выполнять общую геополитическую роль «социалистического лагеря», лишившись лидера, которым являлся Советский Союз. Большая часть восточноевропейских государств вовлечена в орбиту Европейского союза, остальным пришлось искать свои траектории между полюсами России, Европы, Китая, Турции, США.

Внутреннее тяготение, обусловленное неустранимыми связями, тем не менее толкает многие из государств на поиск новых формы реинтеграции. В обществе и политических элитах государств Центральной Европы обсуждаются проекты балто-черноморского «Междуморья» и «Балтоскандии», действует «Вышеградская группа».

Судьба Беларуси выделяется на общем восточноевропейском фоне. Александр Лукашенко, избранный президентом в 1994 г., начал политический курс, исключивший управляемую деиндустриализацию и депопуляцию по литовско-латышскому сценарию или олигархическое разграбление, как в Украине. Несмотря на все известные проблемы, по ряду социальных и экономических параметров Беларусь находится на лидирующих позициях среди стран бывшего социалистического лагеря. Достаточно упомянуть первое место в СНГ и пятое по отношению к странам ЕС по выпуску молочной продукции, 15% от мирового производства калийных удобрений, 10% мирового производства тракторов и 35% большегрузных автомобилей, успешно работающий в том числе на экспорт военно-промышленный комплекс (входит в топ-20 мировых экспортеров). Важными социальными показателями являются первое место в СНГ по уровню снижения младенческой смертности (3,4 на 1000 новорожденных в 2012 г. против 7,1 в 2005 г.) и по индексу развития человеческого потенциала (2011 г.).

Этот особый путь был бы невозможен без установления субъектности Беларуси, превращения страны в центр принятия и исполнения решений, направленных в первую очередь на собственное выживание и развитие. И на Западе, и в России существуют силы, не удовлетворенные такой самостоятельностью белорусской власти в управлении страной и ее экономическими активами. И именно их наличие свидетельствует о том, что как субъект международной политики и континентальной экономики страна вполне сформировалась.

В начале становления белорусской державности, когда государственный суверенитет неожиданно свалился в руки верхушки местной компартии, «независимость» для многих в обществе представлялась самоценной. Политические силы, в особенности националистического толка, яростно сражались за «независимость от Москвы», спекулировали на русофобских настроениях,  зарабатывая политический капитал. Эта позиция вызывала негативную реакцию в России, где многие рассматривают такие проявления как сепаратистские. Тем не менее государственность состоялась, но с одним важным приращением. Политика Лукашенко с конца 1990-х гг. не дала Беларуси скатиться в «огородный национализм», когда сосредоточенность на личной самобытности и обустройстве территории, на отличии от соседей, «огороженности» от исторически сложившихся имперских центров является пределом мечтаний.

Российская империя и СССР – пространство колоссального опыта и великих свершений, в которых наряду с русскими принимали самое активное участие и белорусы, и остальные народы империи. Многие значимые в истории империи события не случились бы, если бы в едином строю с русским народом не стояли другие, де-факто не имевшие на тот момент собственной государственности. Но, как и положено имперскому этносу, русские, безусловно, несли главную ношу и ответственность лидерства.

Однако этот исторический период завершился. Так же как рост образованности и формирование класса собственников в эпоху европейских революций сделал невозможным возврат к традиционным монархиям, так и структура нынешнего информатизированного и глобализированного общества не может функционировать согласно представлениям и надеждам XIX–XX веков.

Большие империи стали «родителями» или «старшими братьями» для национальных государств в процессе созревания социумов и формирования идентичностей. Формирование «геополитической личности» – неизбежный и важный процесс, это возраст взросления. Поэтому вполне естественен и конфликт с «угнетателями», и романтизм «свободы», и отсутствие прагматичных представлений о мире «взрослых», и нереалистичность планов относительно своего существования. Беларусь свой «возраст независимости» во многом смогла перерасти. Государство выжило экономически и политически, пытается воздействовать на континентальные процессы со своей позиции. А это не только продвижение собственных интересов, но и ответственность за общее будущее, которое страна неизбежно разделит как с Россией, так и с Европой.

Беларусь и Россия

Широко распространено представление о геополитическом «старшинстве» России перед Беларусью. Это положение сегодня имеет смысл, хотя белорусский опыт государственности уходит корнями во времена Великого Княжества Литовского – своеобразной, но не столь геополитически удачливой империи. Однако даже отношения между «старшим» и «младшим» братом более не могут строиться в форме диктата. Белорусское государство принимает осознанные и самостоятельные решения и заслуживает того, чтобы с ним говорили на языке общих целей, аргументированных обоснований и совместных проектов, а не в терминах послушания и наставления.

В этом смысле российское руководство испытывает сложности, во многом общие с проблемами Европейского союза. За неимением масштабного, прорывного цивилизационного проекта, который охватил бы совместную деятельность множества государств и этносов, российской стороне остается строить реинтеграционные проекты исключительно на экономической основе, апеллируя к успехам общей истории. Многим эта основа кажется достаточной, но и опыт построения больших геополитических структур, и известные законы развития ясно показывают, что сплачивающий потенциал экономических мотивов чрезвычайно низок. Достаточно взглянуть на ЕС, чтобы удостовериться, как технократическая меркантилистская империя, объединенная евробюрократией, трещит по швам перед лицом даже малых испытаний. Для возведения устойчивых и жизнеспособных цивилизационных зданий континентального масштаба нужны цели и концепции соответствующего размаха, которым неизбежно потребуются несколько дополнительных надэкономических этажей, в том числе и духовного, даже сакрального измерения.

Для российского правительства и идеологов создания Евразийского союза это сложная ситуация. Попытка претендовать на лидерство в регионе, опираясь только на толщину нефтегазового бумажника – значит отрицать свою цивилизационную миссию, дискредитировать саму идею лидерства. Но предложения, которые иногда звучат в качестве идеологического обеспечения реинтеграции на постсоветском пространстве, скорее являются эхом прошлого и горьким воспоминанием о былом величии, чем внятным представлением и твердым намерением установления величия в будущем.

Вариант насильственного объединения, экономического шантажа или политического принуждения требует в наше время немалых затрат – и не только материальных. В этой связи именно ответственный подход к кооперации самостоятельных и способных субъектов может быть лучшим и единственным выходом, общим спасением перед лицом опасностей глобального цивилизационного кризиса.

Споры о том, кто главный, могут повергнуть весь континент в руины, как нередко бывало. От зрелости в этом вопросе белорусских, российских, украинских, казахстанских, европейских элит зависит общее будущее. Хватит выяснять, кто на какой ветке сидит: кто выше, кто ниже; кто младше, кто старше; кто толще, кто тоньше – пора перейти к определению общей миссии, больших целей и проектов по их реализации. Что, в свою очередь, должно превратиться в частные ролевые установки для каждого участника, в соответствии со способностями и потенциалом.

Архитектура континентальных проектов

Хотя ситуация, в которой Беларусь (как и Украина, и Казахстан) имеет субъектность, кажется разрушительной для приверженцев «единой и неделимой России», многосекционная политическая конфигурация более устойчива и стратегически выгодна для всего региона и для будущей России в том числе.

Не всегда «разделение» означает «разрушение». Две опоры – гораздо более устойчивое основание, чем одна, хотя они и требуют дополнительных затрат на координацию. В случае получения судном пробоины два объема – это более плавучая конструкция, чем один объем. Даже две взаимоуничтожающие субстанции, вода и огонь, могут производить полезную работу, если встречаются в правильном устройстве – паровой машине.

Наличие многосекционной политической системы может мешать чьим-то рейдерским амбициям, но способно стать преимуществом в преодолении общего кризисного состояния. Беларусь именно в силу наличия и государственной, и мировоззренческой границы не увязла во внутренних российских проблемах: в борьбе «белых» и «красных», либералов и государственников, разных групп интересов, болезненных межэтнических конфликтах (они у нас не отсутствуют полностью, но выражены значительно слабее). Именно поэтому Минск способен иметь собственное мнение и готов формулировать предложение о целях и формах континентальной интеграции. Оно опиралось бы не просто на опыт политизированной интеллектуальной группы, как случилось бы с такой инициативой в России, а на имеющее немалый вес белорусское государство.

Почему глубокая общность на генетическом и этническом уровне или культурная среда с единым базисом должны автоматически подразумевать монотонность административной системы? Не является ли такой взгляд данью интеллектуальной инерции, слепым подражанием привычным, интуитивно понятным шаблонам, ведущим происхождение еще из Средневековья? Эволюция политической структуры общества – гораздо более высокочастотный процесс, чем культурные или генетические изменения. Несомненно, одно должно быть согласовано с другим, но пытаться отбросить различия в динамике и качестве процессов – значит терять и тактическое, и стратегическое управление. Согласование совместной деятельности через наднациональные органы – неизбежность и необходимость, но архитектура управления должна строиться на принципах, которые соответствуют реальной геополитической и культурной конфигурации, а не ностальгическим канонам.

Передача части властных полномочий в наднациональные центры, централизация и децентрализация – не просто передел добра среди элит, противоречия «сепаратизма» или «империализма». Это вопрос эффективности континентальной архитектуры. Социальная и геополитическая инженерия интеграции должна базироваться на рациональных положениях в рамках больших проектов, а не на исторических претензиях (как «государя-властителя», так и «угнетенной жертвы») или сиюминутных меркантилистских соображениях.

Уязвимость централизации состоит в том, что поражение центра ведет к параличу на периферии. Сильная сторона централизации – возможность иметь стратегическое видение, осуществлять масштабные проекты, координировать общие усилия. Как компенсировать слабую и развить сильную сторону в интегрированных геополитических системах? В этом состоит инженерный вызов, с которым столкнулись архитекторы Евразийского союза.

Выращивание субъектов и право народов

Внутреннее разнообразие интегрированных геополитических систем неустранимо и должно стать фактором силы, а не слабости. Этого невозможно достичь, если игнорировать следствия этнических различий для политики и государственного устройства. Именно на ущемленном чувстве национального достоинства малых народов играют деструктивные силы внутри России. Именно на страхах перед российским империализмом играют противники континентальной системы безопасности с участием Российской Федерации. Нейтрализация самой возможности такой игры состоит в том, чтобы рассматривать созревшие для геополитической ответственности народы в качестве субъектов геополитического действия; в том, чтобы предусмотрительно и сознательно выращивать таковых, прежде чем скованный до поры до времени этнический потенциал начнет сам разрывать тело государства.

Если общество устремлено к сознательному развитию, оно должно управлять эволюцией и частей, и целого. Из закономерного процесса эволюции нельзя изъять феномен формирования новых субъектностей и даже новых этносов. Закрывать на это глаза, пытаться выкорчевать ростки, дабы сохранить тактическую стабильность – значит подрывать собственную стратегическую устойчивость и лишать себя будущего. Гораздо более разумным и дальновидным представляется принять вызов истории и управлять эволюцией там, где нежелательны революции. Революция – потеря управления, результат косности взглядов и моральных норм, ригидности и неповоротливости социальных и государственных институтов, которые могут перейти в новую, затребованную временем форму только через насилие и общественные потрясения.

Концепт «права народов на самоопределение» в перспективе сознательного развития представляется сомнительным и незрелым, а в известных случаях – просто деструктивным. Незрелость проявляется в однобоком фокусе, исключающем установление ответственности народов за самоопределение. Эта однобокость позволяет любым сепаратистским капризам обрести международную легитимацию, хотя бы потенциально. Очевидно, что ни одна империя или федерация, какие бы благие речи о правах народов ни звучали, не будет поддерживать сепаратизм у себя дома. Но она способна поддержать сепаратизм у геополитического противника. Для Госдепартамента США независимость чеченского народа и независимость Техаса лежат по разные стороны линии добра и зла, и компромиссов здесь быть не может. Двойные стандарты, лицемерие и «тонкая» игра возвращаются бумерангом к главным игрокам. К тому же это дискредитирует международное право, лишает его смысла, заставляет служить камуфляжем для чьих-то геополитических маневров.

Найти выход из тупика поможет управляемое развитие и требование ответственности этнических коллективов, стремящихся к самоуправлению и обретению субъектности. Если вернуться к метафоре «возраста независимости», желание быть не как все, жить как хочется и красить волосы в зеленый цвет для здорового растущего человека нормально, но уместно только в пубертатный период. Далее должна прийти ответственность за свою роль в обществе, за близких и общее дело, оформиться общезначимая жизненная задача, через которую реализуется личный потенциал и способности, данные свыше. Осознание причастности к этносу, нации, цивилизации должно вытеснить сконцентрированность на личных удовольствиях и неудовольствиях.

Чтобы удовлетворить претензию на субъектность, этнос должен продемонстрировать не только инаковость на общем фоне, но и внутреннюю деятельную организованность, способность формулировать ценности и выражать смысл своей субъектности в политической и цивилизационной структуре. Для федерации новый ответственный член, осознающий свою роль и несущий ответственность за ее воплощение в жизнь, только повышает внутреннюю устойчивость. И именно такой поворот событий соответствует смыслу «федерации», в отличие, например, от унитарной монархии. Но для этого интегрированной политической системе нужны ясные стратегические цели, долговременный проект развития и эффективные органы федерального управления.

За пределами интеграции

Наднациональные органы Евразийского союза должны в перспективе стать не просто модераторами экономических споров или территориальных администраторов, но и возложить на себя куда более ответственную роль координаторов развития – регионального и общеконтинентального. Для легитимации такого положения в условиях многообразия обществ и государств требуется глубокое обоснование. Необходимы идеи, которые найдут отклик в этническом самосознании народов Северной Евразии при всей их несхожести. Только тогда интеграция состоится и приведет к новой устойчивости.

Для обретения перспективы нужно выйти за рамки интеграции как процесса. В дезинтегрированной политической и экономической системе восстановление связей и создание структур – это, несомненно, важная цель и задача. Но следует ясно осознавать, что целью процесса является не просто некая «интеграция» или единство само для себя. Внятное определение конечного состояния, установление целесообразности уже не самой реинтеграции, а смысла существования единого организма, который должен получиться в случае ее завершения – вот маяк, который поможет пройти через все сложности и перипетии, не сбившись с пути.

Определение цивилизационной миссии народов Северной Евразии в общем планетарном доме призвано стать основой и цементом для построения дома континентального. Миссии, выходящей за пределы интеграции и исторических противоречий между ее субъектами. А также за пределы противостояния Запад–Восток, которое разламывает Северную Евразию на конфликтующие меридианы и которое интеграция стремится преодолеть.

Такой связующей и целеопределяющей силой, естественным и органичным основанием для построения континентального евразийского объединения является идея Севера – философия единства народов Северной Евразии, стоящей на следующей ступени общности после идей объединенной Европы и русского евразийства. Эта идея уже полвека отдается эхом в различных геополитических проекциях: блок «Европа–Евразия–Япония» Карла Хаусхофера, определения Жана-Франсуа Тириара («На Дальнем Востоке геополитические границы Европы совпадают с границами России») и археофутуристичная концепция «Евросибири» Гийома Фая. Развитые на основаниях живой многовековой традиции, подобные концепции могут стать идейным наполнением и Евразийского союза, и интеграции «от Дублина до Владивостока», которая также обретает зримые очертания.

Термин «реформатор» и реформистский дискурс в целом в ХХI-ом веке окончательно стал анахронизмом. Если во времена Лютера «реформа» означала переход от одной стабильной общественной конфигурации к другой, то уже в ХХ-ом веке изменения социальной формы стали насущным делом каждых 10-20 лет, их стал провоцировать экспоненциальный цивилизационный рост.

Даже если «реформа» всего и вся в обществе и не нужна ежегодно, то как минимум каждые десять лет нужно перестраивать какую-то социальную сферу. А следующие десять лет — готовиться к новому перестроению. Сфер этих уже много и они сильно связаны даже внутри некоторого отдельного социума. А если вспомнить про то, что общества глобально переплетены, и если где-то потянули, то в другом  месте обязательно напряглись, то картина ещё более усложняется.

В результате этого «реформаторский» дискурс стал бессмысленной демагогией политиканов, апеллирующих к «реформе» только в той степени, в какой это помогает им в борьбе за кресла. Общества нуждаются в постоянном, непрерывном, системном адаптивном управлении, а не в осколочных «реформах» — и это реальность для политиков, занятых практикой.

Эта необходимость пост-индустриального мира в свою очередь изменит и модерновые методы организации управления,  неповоротливые «парламенты», неуклюжие «выборы» и всю структуру «политической сферы».

В любом обществе, в том числе в белорусском, есть социальная страта, люди из которой привыкли кичиться собственной интеллектуальностью, только на том основании, что отучились на гуманитарных факультетах, позащищали кандидатские-докторские, начитались массово книжек и способны связать пару слов с умным видом. Ну и ещё прошли тест на IQ, получив в результате over 9000.

Стоит напомнить, что интеллект нужен живым существам не столько для того, чтобы связывать слова, а для того, чтобы связывать действия. Действия, разорванные временной, контекстной или интерсубъективной границей. Именно данное требование сделало из обезьяны интеллектуальную обезьяну, способную обхитрить, убить или обучить более глупых сородичей, эту масштабную границу преодолеть неспособных.

Это потом, когда разум сумел обеспечить относительно сытную жизнь, обезьяна с кое-как развитым интеллектом сделала из инструмента действия погремушку для досуга, а в обществе выделилась страта досужих соловьёв, выводящих прекрасно выстроенные и энциклопедически богатые бесполезные трели. Кажется, иногда эту страту называют «интеллигенцией».

Какие действия увязывают такие «интеллектуалы» своими словесами? Какие поступки должны следовать из слов? Когда начинаются движения перьями, смотрите внимательно.

Глобализационный чемпионат завершился. Победители известны. Он проходил по правилам геополитики — «географический ландшафт, как судьба, и захват территории, как цель и средство». Можно констатировать с известными оговорками, что вся имеющаяся территория захвачена. Глобальная империя выстроена. Всё, вопрос закрыт. Все, кто играет в эту игру дальше, по тем же правилам, с теми же целями, с надеждой переиграть, не понимают, что уже началась совсем другая игра.

В ней — «когнитивный ландшафт, как судьба и управление сознанием, как цель и средство».

По сравнению с этой игрой, с борьбой за сознание, предыдущая выглядит так же, как выглядит борьба за территорию по сравнению с борьбой за самок. Тот зверёныш, который однажды перестал тупо отбивать у соседей самок и перешёл к построению контроля за выпасом и ресурсом, автоматически однажды получил и самок. Тот, кто захватит когнитивный ландшафт, получит и географическую территорию. В этом космосе другие законы.

Чем позже это поймут всяческие пылкие борцы, тем меньше у них будет шансов в Следующей Большой Игре. И даю 100 железных процентов, 200 железных процентов, что никто из переозабоченных всяким модерновым барахлом, вроде независимости или исторической правды никогда не поймёт правил и инструментов этой игры. И близко не подойдёт.

Высунув язык, мальчики бегают за вкусной самкой по чужой территории. Не видя этого, не понимая этого. И когда их берёшь за шиворот и пытаешься развернуть лицом к наступающему времени, они кусаются и орут «Простым людзям патрэбна самка! Аккупант, дай сэксу!»

Вам кранты. Вы уже мертвы, даже несмотря на иллюзию близкого оргазма. Никого не интересует, догоните вы эту самку или нет, ибо уже выстраивается инфраструктура управления пастбищем. Там будут выгуливать вкусной синтетической травой и убивать электрошоком, возможно безболезненно, а не учить поднимать голову болючей палкой.

В завершение этого.

Доклад на презентации альманаха «Сiвер» в посольстве Республики Беларусь в Российской Федерации. Москва, 23.04.2013.

1. Идея Севера – это особое понимание и особый взгляд на мироустройство. До сих пор «Север», если исключить простой географический смысл, фигурировал больше в мифологическом контексте или в эксцентричной литературной философии. Но мы ставим перед собой задачу переработать мифологию и философскую беллетристику. Необходимо получить из них эссенцию мифа – наиболее устойчивый момент содержания, момент общей цели.
2. Несмотря на простое литературное изложение в самом альманахе, идея Севера должна зазвучать совершенно в новом качестве, в форме особого рода инженерного дискурса. На том цивилизационном масштабе, к которому мы обращаемся, континентальном и глобальном, уже не уместны и не достаточны философские размышления и политические технологии, нам требуется концептуальная инженерия, социальная инженерия и целеорганизованный проектный подход даже в тех областях, которые обычно являются пространством отвлечённых спекуляций.
3. Наша планета – единый биогеоценоз, где состояние одной части зависит от происходящего в других. Сейчас мы это отчётливо видим. Но человеческий мир очень долгое время был миром отдельных племён, секуляризованных общин, разобщённых мировоззрений, имевших слабый контакт друг с другом. Именно там сформировалась глубинная структура нашего сознания, которая незаметно для нас определяет тот способ, каким мы видим и понимаем мир.
4. За последнее время, за считанные века или даже десятилетия, мир вдруг стал чрезвычайно связным. Глобализация создала транспортные сети, позволяющие материалу, информации и людям перемещаться через планету с высокими скоростями. Сейчас человек может сравнить и неизбежно сравнивает себя с огромным количеством других, очень разных людей, их мнений и мировоззрений. Это провоцирует кардинальные изменения, как в обществах, так и в сознании людей.
5. Но технологический скачок произошёл так быстро, что ни человеческое общество, ни человеческий разум не успели ещё осознать, в каком мире мы очутились, и как в этом мире можно выживать и развиваться.
6. Мы ещё мыслим новый разворачивающийся мир по большей части древними мерами, мерами малых поселений, или даже животными стереотипами. А мир вокруг нас усложнился настолько, что требует не просто человеческого, а сверхчеловеческого понимания.
7. Потому, мы не можем больше управлять таким сложным и огромным миром с помощью только соразмерных человеку категорий. Мы не можем более сводить всё множество состояний, ментальных позиций, когнитивных пространств к какой-то одной позиции, устраняя разнообразие. Это и невозможно и неэффективно. Мы должны конструктивно управлять всем этим огромным и неустранимым разнообразием, которого мы никогда доселе не видели.
8. Новая организация сознания при переходе от секуляризованного мира к глобальному – не просто прихоть философов. Это вызов выживания в новом мире и вызов завоевания нового мира. Тот, кто проигнорирует этот вызов, или пойдёт по пути переповторения старых истин, останется на задворках истории или будет уничтожен.
9. Идея Севера по содержанию – это методологично отрефлектированный конструкт нового мира Я очерчу краткое видение идеи Севера в трёх проекциях: философской, этнической и геополитической.
10. В философской перспективе идея Севера обращается к сердцевине индоевропейского мировоззрения и шире – той природной обусловленности, с которой она согласована: к экспансивной природе жизни. Это императив не просто линейного роста, но опережающего и превозходящего движения. Приведённый к предельным основаниям, он даёт нам понимание того, что главной задачей человечества, как части глобального биогеоценоза, является преодоление собственных границ. Распространение жизни и целесообразной деятельности туда, куда не может добраться ни один более биологический вид: за пределы планеты. Космическая экспансия – наша судьба.
11. Но эта могущая показаться слишком механистичной цель неизбежно влечёт за собой необходимость и интеллектуального роста, и социального развития, и духовного преодоления. Без этого всего вместе человечество не сможет стать кузницей космических народов, как когда-то прародина индоевропейцев стала officina gentium для тех этносов, которые сейчас определяют миропорядок на планете.
12. «Север» не может сводиться только к географии. Север – это пространство вокруг Полюса, который есть метафора сверх-цели. Полюс — высший духовный и организующий норматив, выстраивающий вокруг себя все концепции, социумы, поступки и намерения. Так получается Космос, в греческом смысле «организованной, органичной Вселенной», противостоящий недифференцированному Хаосу.
13. Но, несомненно, когда мы говорим о Севере, мы соотносим его с историей Северной Евразии, с историей бореальных народов, широкой генетической и этнической общностью, сплочённой общей миссией и месторазвитием. Этот этнический космос так же должен быть организован, а не просто брошен в хаос «равноправия». И речь здесь должна идти не о том, что некий отдельный этнос провозглашается выше других, а о том, что каждый занимает своё уважаемое другими место в соответствии со своей силой, способностью, устремлением, в рамках работы по продвижению к общей, сакральной цели. Это – органичное и заслуженное лидерство, которое требует постоянного подтверждения в делах, а не только постоянного узаконивания в словах.
14. «Порядок» — ещё одно из краеугольных понятий философии Севера. Порядок, как «закон», «номос», «law»; как «масштаб» или «scale»; как целеориентированное множество чего-либо, «order». Каждый из этих моментов содержания важен отдельно и в совокупности с другими, когда мы произносим формулы вида «человеческий порядок», «этнический порядок», «космический порядок».
15. В чём же состоит геополитическая проекция идеи Севера для Беларуси, России, Европы, планеты?
16. Первая геополитическая установка Севера – целесообразное изменение геополитических форм. Север – слишком величественное пространство, чтобы быть статичным. Поэтому, мы не рассматриваем текущие геополитические конфигурации как вечные или даже длительные. Мы видим их эволюцию: политическую, экономическую, этнокультурную. При этом со сцены могут уходить одни формации и на их месте возникать другие – более жизнеспособные и более развитые. Кривичей не найти сейчас на политических и этических картах, но разве не их потомки завоевали и живут сейчас на пространствах от Балтики до Владивостока? Эти изменения могут быть болезненны, но необходимы. Европа должна измениться. Россия должна измениться. Америка должна измениться. В этом и неизбежность, и масштабная инженерная задача, которую уже нельзя оставлять на произвол случая.
17. Вторая геополитическая установка Севера – снятие онтологического статуса оппозиции Запад-Восток. Для Беларуси, которая долго время была плацдармом этого противостояния и призом в войне, это особенно актуальный вопрос. В отличие от ряда современных доктрин, мы не рассматриваем конкуренцию России с Европой, или конкуренцию их вместе или России в одиночестве с англосаксонским миром, как предельную, онтологическую оппозицию. Север объемлет и тех, и других, и третьих; и для своего развития требует здорового состояния всех своих ветвей.
18. Противостояние с либеральным Западом – это лишь исторический период, который, тем не менее, должен быть отработан со всей ответственностью. Величие Модерна – это в значительной мере величие англосаксонского мира. Но накопившиеся там проблемы требует серьёзных изменений внутри него, которые многими осознаются. Меркантилизм не может быть больше главенствующей идеологией. Но англосаксы не смогут совершить это изменение сами по себе. Долг России состоит в том, чтобы помочь братскому народу пройти этот кризисный возраст. Не уничтожить Запад, не подавить или подчинить его, а оздоровить и вывести из душного «западного» тупика на прохладный простор Севера.
19. Стоящее в основании ряда геополитических и философских взглядов противостояние «народ суши и народов моря» видится нам не геополитической проекцией эсхатологической борьбы Добра и Зла, а весьма удачной бинарной экспансионистской моделью, которая позволила северным народам поставить под контроль и море, и сушу. Конфликты внутри пространства Севера мы рассматриваем как форму интенсивного генетического, культурного и материального обмена, необходимого для общей эволюции. Придание какому-то из этих конфликтов экзистенциального статуса есть аберрация сужения поля зрения.
20. В рамках Глобального Севера противостояние талассократии и телуррократии не будет уничтожено, но будет конструктивно обрамлено цивилизационной структурой более высокого порядка. Такая специализация народов должна оставаться силой Севера, а не её слабостью или поводом для раздоров.
21. Наблюдаемые со стороны ряда американских деятелей (достаточно вспомнить последние заявления З. Бжезинского) попытки втащить Россию в Запад – это близорукость, эгоцентричная аберрация великого польско-американского стратега. Он желает построить Глобальный Запад. Но Россия не уместится в Западе, даже в Глобальном, ни географически, ни этнически, ни культурно.
22. Столь же недальновидным было бы пытаться втащить Америку или Европу в Россию, измеряя процессы, проходящие там сугубо мерами Восточно-Европейской цивилизации. Но все эти цивилизационные ядра могут органично существовать в рамках Глобального Севера, континентальным базисом которого является Большой Север – пространство северной Евразии от Дублина до Владивостока. Цивилизационными ядрами Большого Севера, пилонами, поддерживающими общий свод, являются франко-германские, балто-славянские, романские, финно-угорские и тюркско-алтайские общности.
23. Архитектура Севера стоит далеко за пределами политических интриг момента, и было бы преступно и самоубийственно пытаться изогнуть эти колонны для того, чтобы разрешить с их помощью сиюминутную конъюнктуру.
24. Россия может продемонстрировать здесь тут ту духовную зрелость, которой где-то недостаёт Западу. Опыт стяжания духа, которым богата русская история, может проявиться сейчас со всей прагматической ясностью. Россия может первой превзойти те исторические обиды и аберрации, обусловленные культурными различиями с Европой и Америкой, и выйти за рамки позиционного морализаторства изнутри герметичной культурной среды Православия, что свойственно некоторым духовным лидерам. Но выйти не в позицию слабого – благодушного забытья и безответственного всепрощения, а в позицию широкого зрения и мудрости, подкреплённой вполне материальной силой; в позицию осознания разнообразия эволюционных траекторий человека и общества и их единство с природой и Богом.
25. Третья геополитическая установка – Глобальный Север есть глобальный цивилизационный лидер. Это контрастирует с распространённой установкой на «многополярность», которую мы считаем, опять же, тактической уловкой в борьбе с гегемонией Америки. Многополярность, в условиях негомеостатичной, эволюционирующей среды системным образом, неизбежно и быстро по историческим меркам опять превратится в одно полярность. Задача следующей эпохи – сделать так, чтобы новая однополярность не повторяла ошибок прошлого.
26. Потому, глобальное лидерство Севера должно быть выстроено на основании, прежде всего, глобального сверх-проекта, освящённого высшей целью – светом Полюса. Предыдущие попытки выстроить гегемонию, в основном с помощью военного насилия или экономического доминирования – это неуклюжие и дикие приближения к органичному порядку, к Космосу. Их опыт важен, но недостаточен.
27. Четвёртая геополитическая установка – Китай есть особое цивилизационное пространство за пределами Севера. В перспективе тактической политики, в плане экономического, научного сотрудничества Китай может и должен быть партнёром. Но в цивилизационной перспективе следует ясно осознавать огромные различия между нашими культурами. Наличие этих различий – очень важное качество глобального биогеоценоза.
28. В глобальном плане, Поднебесная не имела и не имеет своего сверх-проекта, в который могла бы вписать все остальные глобальные цивилизационные ядра; она нуждается в «месте под Небом». Задача Глобального Севера, которую не смогут реализовать ни Россия, ни США по отдельности, состоит в том, чтобы определять это «Небо», т.е. сверх-цель и глобальный сверх-проект. В его рамках китайская цивилизация, со всей своей чрезвычайно богатой и ценной культурой и традициями, могла бы органично существовать, иметь ценность и работать без перегрузки и мировой, и своей внутренней инфраструктуры своей специфичной, присущей только китайцам, избыточностью.
29. Пятая геополитическая установка – периферия Глобального Севера есть место его ответственности за глобальное развитие. Страны Южной и Латинской Америк, Африки, Среднего Востока и Тихоокеанского региона долго время были для Запада просто источником разнообразного ресурса, местом безответственной эксплуатации, свалкой отходов или пространством для экспорта собственных социальных проблем. Такое поведение оказалось губительным даже для самого Запада. Целостность мира не прощает подобной близорукости и пренебрежения. Потому, для Глобального Севера, его планетарная периферия должна стать зоной ответственности за общее развитие.
30. Север должен целесообразно упорядочивать и согласовывать глобальную деятельность, чтобы локальные перекосы не расшатали общее равновесие. Не подавление и безоглядная эксплуатация, а организация месторазвитий и глобальная координация – это становится критической необходимостью.
31. В этом отличие проекта Глобального Севера от проекта Глобального Запада, он же – проект «Золотого миллиарда», который нацелен не на ответственное и превозходящее глобальное развитие, а на консервацию планеты в схеме «господа-рабы», что является лишь тоталитарной пародией на органичное глобальное лидерство Севера, и скорее подрывает его авторитет, чем укрепляет его.
32. «Мировое правительство» под началом вырождающейся, пассионарно-выдохшейся финансовой аристократии не сможет потянуть такую ношу. Мировая олигархия будет искать тактические компромиссы или предпринимать жёсткие манёвры, чтобы сохранить своё влияние и статус-кво, но это лишь агония.
33. Мы должны обратиться к той здравой её части, которая может отбросить старую форму, обусловленность древними, выжившими из времени геополитическими инстинктами, чтобы использовать тот колоссальный опыт, который западная аристократия накопила, на общее благо Глобального Севера и человечества. Мы уверены, что это возможно. И более того, в перспективе неизбежно.

 

1. Север сейчас есть форма мышления о необходимом будущем.
2. Север завтра есть способ нашего существования на планете в новой эпохе.
3. Север вчера есть история того, как единство Высшей Цели, а также – общий опыт борьбы и сотрудничества постепенно сплачивали всё разнообразие народов.
4. Высшая Цель человечества – совершить то, к чему стремится, но не способен совершить ни один другой биологический вид – распространить жизнь за пределы Земли.
5. Это, безусловно, потребует от человека превзойти себя – и этот слишком материальный вызов прямо и однозначно становится стяжанием духа.
6. Развитие сознания, от растительной физиологии до развитых форм разумности и высших октав духовности — это другая сторона Высшей Цели, и невозможно определить, что среди них первично. Они есть и средство, и цель друг для друга.
7. Полюс – это метафора Высшей Цели, которая объемлет все меньшие цели и определяет все ценности.
8. Север – это пространство вокруг Полюса, это пространство мировоззрения и ценностей, в своём пределе определяемых Высшей Целью.
9. Север огромен – он вмещает в себя огромные пространства, миллиарды людей, тысячи этносов, десятки цивилизаций и тысячи лет эволюции. Чтобы определять ценности Севера, нужно подняться на большую высоту. Это – высота Полюса.
10. Движение к Полюсу – это путь превозхождения человека. Высшие духовные состояния и высшие технические достижения – разные стороны этой эволюции.
11. Север – это новый мир, и он нуждается в новом знании. Задача сегодняшнего дня состоит в создании на останках старого мира жизнеспособного и растущего зародыша новой цивилизации.
12. Наличие Полюса, как высшего мерила, определяет порядок, в котором каждая часть мира имеет свою ценность для движения к цели, и стоит на своём месте в организованном пространстве Севера.
13. Этот порядок – не закрепление власти одних людей над другими; не единая форма управления хозяйством; не единый стандарт человеческих ценностей. Этот порядок вмещает единство высших целей и стремлений к Превозхождению – и тем полагает меру для всего остального.
14. Этнически Север состоит из народов, которые всегда в какой-то форме представляли себе Высшую Цель, двигались к Полюсу и наиболее преуспели в этом.
15. Север не уничтожает этнические различия и не унифицирует этносы. В разнообразии народов – сила Севера.
16. Устойчивость Севера также состоит в том, что этносы сменяют друг друга: на месте тех, которые не могут больше жить, вырастают новые. Они перенимают у уходящих Цель, но изменяют средства движения к ней.
17. Человек Севера видит, что мир вокруг сильнее и мудрее его, и потому осознаёт и осознанно принимает своё место в нём. Порядок Севера – не место стояния, но место превозхождения.
18. Мир открытого и живого порядка называется Космосом.
19. Космос противостоит Хаосу – месту и состоянию, где нет ни цели, ни различения, ни порядка. Движение к Полюсу и превращение Хаоса в Космос – это два названия единого, две стороны одного вселенского процесса, в котором человеку отведена своя роль.
20. Осознание Космоса и себя в Космосе ведёт к тому, что человек Севера принимает присутствие в своей жизни Высшей Силы.
21. Вера даёт причастность к Высшей силе, знание обеспечивает действие в согласии с ней. Потому, человек Севера не просто верит, но знает своих богов.
22. Помня о величии Севера, мы должны строить ближайшее будущее, как его часть. Законы этого будущего не равны законам Севера, ибо меньше целого, но должны быть согласованы с целым.
23. В прошлом общества создали множество законов и идей, которые могли и возможно могут ещё быть полезными для тех или иных людей и народов. Закон Севера, именно в силу величия своего масштаба, не может настаивать на каком-то одном предписании для всех обществ или для одного общества на все времена; закон Севера стоит над законами обществ, управляя не напрямую жизнью народов, а жизнью законов.

Запрошуємо на презентацію білоруського альманаху “СІВЕР”, яка відбудеться 25 лютого о 16.00 за підтримки Українського Традиціоналістичного Клубу в рамках зустрічі з редколегією та головними ідеологами видання: Аляксєєм Дзєрмантом, Пьотрою Пятровським, Ягором Чуриловим та Зміцером Скварчевським. Альманах можна буде придбати наприкінці презентації.

“Сівер” – це альманах прийдешнього століття. Споглядати архаїку і переоцінювати події минулого вже недостатньо. Вимога моменту – повернутися обличчям до епохи, що відкривається, й прийняти її виклик. “Сівер” – філософсько-культурологічне за формою видання, по суті – місце переробки розрізнених елементів минулого в нову, безумовно необхідну і шукану багатьма цілісність. Єдність майбутнього та минулого на просторах Великої Півночі вимагає нового розуміння. Альманах поєднує тексти-опори і тексти-стріли: знання, від якого можна відштовхнутися, рухаючись в майбутнє, і знання, яке показує напрямки цього руху.

Презентація відбудеться за адресою: Фундація ім. Олега Ольжича, Київська міська організація ОУН, вул. Івана Мазепи 6, третій поверх (станція метро “Арсенальна”).