Традиционные, домодерновые общества связывали своё будущее с внешней средой, от которой сильно зависели. Все боги управляют природой, её частями и проявлениям, и через это определяют жизнь человека. Изменить мир возможно только их милостью, через благоволение Фатума: человеческое усилие здесь не столько в труде, сколько в молитве и жертве. Вопросы полиса решал жребий. Власть вне [человеческого] контроля.

Возвышение цивилизации над природой, с увеличением управляемости близкого человеку мира, привело к конструкциям вида «наместников бога на Земле» и «божественного права королей». Правители стали весомее самого бога. Социальное состояния оценивалось в терминах «кто там царь», изменение состояния требовало смены фигуры правителя. «При Екатерине-то было лучше». Для индивида в феодальной иерархии двигаться к изменению означало вести карьерную борьбу. Для индивида на её дне — [некрепсотным] крестьянам, можно только переходить от одного феодала к другому в Юрьев день. Власть — контроль над объектом.

Эпоха Просвещения, промышленная революция привели к увеличению количества ресурса в обществе, причём ресурса децентрализованного. Буржуазия потеснила из схемы миропонимания бога, заместив его cogito, а из схемы власти — наследственную поместную аристократию, привязанную к земле и ренте с неё, перекрыв эту ренту рентой с подвижного промышленного капитала. Рационализация мира — позитивистская наука, стала главным методом объяснения и изменения мира, окончательно вытеснив божественную волю. Социум стал пониматься в терминах «общественного строя» — социализма, капитализма и пр. — демифологизированных, деперсонифицированных конструкций. Властные отношения материализовались в «общественные договоры» разного калибра, ставшие главным рациональным протоколом изменения социума человеческим усилием. Власть — контроль над логистикой и положением объекта.

В Постмодерне рационализация переварила всё и принялась за саму себя (деконструкция Дерриды). Мир понимается в терминах не науки, смотрящей в мир «непосредственно данного», а в терминах «опосредованно данных» интерпретаций. Бог, царь и разум умерли. Изменение мира — это прежде всего изменение дискурса в достаточно массовых масштабах, чем заняты медиа-холдинги и сетевые манипуляторы. Власть стала контролем над представлениями субъекта об объекта и его положения, в пределе избавляясь даже от необходимости иметь какой-то объект. Достаточно представления, симулякра, дериватива. Понимать социум в терминах «социальных строев», движение к которым лоббируют «политические партии» стало бессмысленно. Разнообразие социумов мультиплицируется разнообразием оценок их состояний. Деспотия для одних — свободное общество для других, и наоборот. Модерновый объектно-зависимый консенсус уничтожен манипуляциями представлением. Но Постмодерн не имеет в себе созидательных средств. Он деконструирует, не имея средств пересборки. Поэтому, это короткое и преходящее кризисное состояние.

Движение из постмодернового хаоса в новый эон будет опираться на технологически-зависимое и знание-центричное мировоззрение. Границы управляемого социумом пространства будут пролегать не под территории (как в Премодерне) и не по рынкам (как в Модерне), а по человеческому вниманию, по группам управляемых представлений индивида, определяющих его поведение. Мыслить перспективные состояния общества следует не в терминах объекта — где мы и как что имеем; не в терминах отношений — какой у нас консенсус относительно того, где мы и как делим, что имеем; а в терминах управляемого знания: технологически производимых и размещаемых представлений, определяющих далее и конфигурации консенсусов, и объектные ситуации.

Вместо ожидания «хорошего царя» или рассуждений о коммунизмах и правах человеков, следует начать проектирование общества с технологическим регулированием.